не подала. Потом взглянула на мальчика.
— Здравствуй, тебя как зовут?
Мальчик вряд ли что понимал в сложных взаимоотношениях взрослых, но оживление сбежало с его лица и он, серьезно глядя в глаза Вере Николаевне, сказал:
— Ваня. А вы Вера Николаевна? Витина мама?
Значит, вот как он его называет — Витей. Спасибо, что хоть не папой.
— Да, я мама… дяди Вити.
Она подчеркнула «дяди», и Виктор моментально откликнулся:
— Какой я ему дядя! — и положил руку на плечо мальчику. — Мы с ним друзья. Правда же?
Мальчик уверенно кивнул.
— Ну что ж, хозяйка пришла, не пора ли за стол? — спросил Егор Сидорович. Он; как только вошла жена, держался с заметным напряжением.
А Ольга легко и просто повела себя в их доме. Прошла на кухню, спросила, что нести на стол, потом, отнеся закуски, помогла Виктору найти нужные тарелки в буфете. Отвела и показала Ване, где вымыть руки.
Словом, держалась так, будто была здесь уже не впервые и не замечала плохо замаскированного прохладного отношения хозяйки.
Вера Николаевна не могла не оценить этой выдержки. Откровенно говоря, ей даже понравилась та легкость, какую привнесла Ольга в дом. Глядя на нее, никто не сидел, выжидая, когда позовут к столу, все были при деле, чем-то заняты: Егор резал хлеб, Виктор откупоривал вино… Даже Ваня старательно раскладывал к тарелкам вилки и ножи.
Это нельзя было назвать развязностью. Скорее это была привычка не быть никому в тягость. Родственники, когда приходят, палец о палец не ударят, хоть в лепешку расшибись, сидят хоть час, хоть два — ждут. Мол, мы в гостях, ухаживайте за нами. Да, собственно, и она так всегда поступает, придя в гости, — высиживает, выжидает…
Как только сели за стол, Мурза сразу же прыгнул на колени Ольги. Это было настолько неожиданно, что все опять засмеялись, кроме Веры Николаевны. Она почувствовала что-то вроде ревности.
— Сознавайся, ты что — дрессировщицей работала? — повернулся Виктор к Ольге.
Ваня радостно захохотал:
— Дрессировщицей! Мама, ты в цирке работала, да? Дрессировщицей?
Вера Николаевна вежливо проронила:
— Это просто удивительно. Кот никого не признает, Чем уж вы ему так понравились? — сказала и сама почувствовала двусмысленность вопроса. Вроде бы и не хотела этого. Но, кажется, никто ничего не заметил, только Виктор повел в ее сторону глазами. Что же ей теперь, прикажете над каждым словом думать?
Она исподтишка наблюдала за мужем. Он словно помолодел: шутил, улыбался, рассказал к месту историю с поваром на фронте, как приблудный кот стянул у него из котла мясо. Повар погнался за котом, а в это время в кухню попал снаряд. Повар с тех пор подкармливал всех котов. В благодарность. Сам, бывало, недоест, но любого беспризорного кота накормит.
Без всяких напоминаний он вовремя спохватывался, что надо что-то подложить на тарелку Ольге, подлить в рюмку. Кстати, о вине Вера Николаевна напрасно беспокоилась: Ольге очень понравилась домашняя наливка и она с удовольствием — искренним, видела Вера Николаевна — выпила две или даже три рюмки. А когда стали есть вареники, аж причмокнула, потом сказала:
— Теперь я понимаю, почему Виктор все время просит у меня вареники. Надеется, что и у меня такие же вкусные получатся.
Виктор не сводил с нее влюбленных глаз.
Ваня тоже следил за каждым движением матери.
Даже Мурза, пригревшись у нее на коленях, упоенно мурлыкал, будто ошалел от выпавшего на его долю необыкновенного счастья.
— Переезжать никуда не думаете? Хотя бы к нам. Городок неплохой, работа найдется, — размяк и Егор Сидорович.
— Нет, — сказал Виктор, — мы уже там привыкли. В институте интересная тема открылась.
— Не открылась, — поправила Ольга, — а ты открыл.
Виктор запротестовал:
— Скажешь тоже — я.
— И скажу. Где угодно скажу — ты.
Вера Николаевна вышла на кухню, попросив Ольгу не беспокоиться, оставаться в комнате.
Ожидая, когда вскипит чайник, она задумалась.
Откровенно говоря, она совсем не так все представляла. И встречу, и Ольгу, и ее сына. И сейчас не знала, как дальше поступать, что делать.
А надо ли вообще что-то делать? Ну, посмотрела она на эту Ольгу. Что можно о ней сказать? Допустим, пришлось бы рассказывать об Ольге… хотя бы своим в поликлинике. Что бы она рассказала? Не будь она женой Виктора, сказала бы, что Ольга симпатичная, легкий характер, да и Ваня хорошо воспитанный, вежливый мальчик… Словом, будь она женой другого, ничего плохого про нее не скажешь.
И Виктору, по всему видать, с ней хорошо. Как он смотрит на нее!.. Ольга вообще, наверное, нравится мужчинам. Чисто русское лицо, если честно говорить — приятное лицо, хороший голос, и ведет себя естественно, не вульгарно… Почему, интересно, она ушла от мужа? Что ушла она — это ясно: таких, как она, не бросают, за них цепляются изо всех сил. Часто такие женщины и несчастны, потому что какой-нибудь подонок, за которого вышла по ошибке в молодости, держит ее мертвой хваткой. Мало ли примеров. Значит, у Ольги ко всему есть еще и характер, раз сумела уйти. Женщина с характером — это уже немало. Такая не только сама в жизни пробьется, а еще и мужу поможет, если муж немножечко… рохля. Вон как она Виктору заявила: «Ты открыл — и все».
В комнату Вера Николаевна вернулась почти спокойная, взглянула на мужа: пусть видит по ней, что все не так скверно, как она боялась, хотя обожать, конечно, она никого не собирается.
Ольга по-прежнему сидела с Мурзой на коленях. Рот у нее был приоткрыт, так заслушалась она Егора Сидоровича, на которого сегодня что-то нашло.
И эта его разговорчивость опять испортила настроение Вере Николаевне. Давно она его таким не видела. Раскраснелся, как мальчик.
Виктор тоже слушает его приоткрыв рот, точь-в-точь как Ольга. Совсем одинаково это у них обоих получается. Раньше такой за ним привычки не водилось. Сидит, слушает отца, а в это время навивает себе на пальцы блестящие в свете лампы кольца Ольгиных волос.
Ваня привалился к матери и сонно гладит кота.
Вера Николаевна почувствовала что-то странное: вроде как они сами по себе, а она сама по себе. Это было больно и горько… Она с трудом подавила в себе раздражение, стала разливать чай.
Ольга тут же переложила кота на подушку и встала помочь ей. Пододвигала чашки под струю чайника, сходила на кухню, нашла и принесла нож для пирога.
Егор Сидорович и Вера Николаевна молча убирали со стола. Не дали Ольге с Виктором: Ване пора спать, а идти на квартиру не близко.
